Первые дни в доме Капулетти были самыми сложными. Несмотря на то очарование малышкой Джульеттой, которое испытывала Карлотта, она постоянно вспоминала свою дочь, которой не суждено было прожить долго. Свежие раны на сердце ныли каждый раз, когда она брала девочку на руки. Ко всему прочему примешивалось ещё и чувство вины. Вины за те моменты, когда она вдруг на несколько секунд забывала о своём горе, увлечённая своей подопечной. Потом к чувствами добавился и страх. Привязанность Карлотты к Джульетте росла день ото дня, и женщина боялась, что малышку отнимут у неё. Передумают держать кормилицу, не удовлетворятся конкретно ей, и она сталась изо всех сил угождать всем, чем было можно, лишь бы синьор и синьора Капулетти остались довольны тем, как она управляется с девочкой и иными делами, которые ей порой поручались. Ещё она переживала, что с малышкой случится тоже, что и с её Патрицией. Второго такого удара она не выдержала бы. Но на радость родителям и самой Карлотте Джульетта росла хоть и миниатюрной, но крепенькой. Болезни почти не брали её, и вскоре женщина немного успокоилась.

Джульетта стала единственным смыслом её жизни. Дома никто не ждал, а здесь её всегда встречала умилительная беззубая улыбка малютки. Карлотта отдавала ей всю свою любовь вместе с молоком, пела песни, качала на руках, шептала ласковые слова, гладила по светлым, ещё коротким, волосам, и девочка, казалось, тоже привыкла к своей няне, тянулась к ней как к родной. Напрягало Карлотту лишь одно - Флавия Капулетти. Она не высказывала недовольства, но каждый раз в присутствии синьоры женщина чувствовала себя неловко. И каждый раз её присутствие напоминало о том, что на самом деле она для Джульетты никто. Настоящая мать - Флавия, да и девочка была чудо как на неё похожа. Карлотта завидовала синьоре, ведь та имела настоящее сокровище, которое не ценила, не осознавала. Живой, здоровый ребёнок, нуждающийся в любви и внимании. Что может сделать женщину счастливее, чем это? Или она понимала, но по какой-то причине держалась отстранённо? Это не было редкостью в знатных семьях, но воочию Карлотта столкнулась с этим впервые, и ей сложно было поверить, что малышка Джульетта не вызывает никакого отклика в сердце матери. Иногда ей всё же удавалось уловить эмоции на лице женщины. Печаль? Сожаление? Тоска? Эмоции слишком быстро скрывались за привычной маской. Порой Карлотта порывалась поговорить с синьорой, но статус не позволял лезть в душу. Не хотелось навлечь гнев, усугубить ситуацию. И всё же напряжённая тишина, когда женщина наблюдала за тем, как Карлотта управлялась с малышкой, угнетала.

Так было и сегодня. После кормления Джульетты женщина устроилась с малышкой в кресле, наблюдая за тем, как та засыпает, и напевая тихую колыбельную. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она подняла голову и увидела синьору Капулетти, слегка улыбнулась ей, чуть склонив голову в знак приветствия, а затем снова перевела взгляд на малышку.
— Засыпает, — негромко пояснила она и поднялась, готовясь переложить девочку в колыбель. Но затем, слегка поколебавшись, снова посмотрела на Флавию. — Хотите?