[indent] Бал походил на гротескную картинку времен Возрождения, где ад разверзся и оттуда вышли все черти. Такие Маргарита видела в альбомах по искусствоведению, приобретенных еще бабушкой, — истории прошлого, которое отрицает большая страна, выстроенная вязью настоящего.
[indent] Она устала, чертовски устала — ее колено саднило от чужих губ, ее мысли рассыпались болью, а ужас сковывал все желания; корона сдавливала виски, вызывая помутнение рассудка, и уже не было даже проблеска, ради чего Маргарита начала этот путь по тяжелым путям чужой воли. В памяти смутно всплывали образы, теплые и терпкие, сметаемые самим Воландом, когда его руки легли ей на талию в танце. Она тонула в его власти, таяла от его взгляда и каждый раз, расходясь в резком движении потустороннего танго, чтобы вернуться обратно, испытывала безмерное счастье от нового соприкосновения. Мессир дурманил ее, вынуждая желать лишь одного, стирая пласт за пластом бережных воспоминаний и чужих слез. Маргарита почти не существовала нигде, кроме танго с Воландом, в котором желала лишь его. Не было больше ни Мастера, не было больше слез Фриды, взывавшей в Марго некую сердобольность, которая редко посещала ее.
[indent] Напейтесь вина, Фрида...
[indent] Последовать бы этой мысли и самой Маргарите, сбежавшей от слишком сильных чувств, горящих в одном квадратном метре бесконечной квартиры. Ее губы до сих пор обжигает не то вино, не то кровь, и снова на лице возникает улыбка, когда очередные гости склоняют головы перед королевой. Маргарита не ищет никого, но черная шкурка Бегемота становится почти проводником, только он снова растворяется среди гостей: ее словно бы все бросают, нет ни Коровьева, щедро дававшего советы и пояснения, ни вездесущего кота, ни Азазелло, с которым Марго неожиданно связывает баночка с кремом, почти исчезнувшая из мыслей. Странное ведь дело, все то, что должно казаться ненастоящим, кажется самым что ни на есть настоящим.
[indent] Маргарита не знает, что делать дальше с Фридой, а помочь ей ничем не может. Женщина, оступившаяся в плену обстоятельств, достойна жалости, хотя на деле была лишь убийцей собственного ребенка. Маргарита тоже таковой была с той лишь разницей, что не душила чадо, а избавилась на той стадии, когда он дышал в ней, был частью ее, и никто, даже сама она, не воспринимала его как отдельной личностью в списке душ.
[indent] Душ, которых не существует по идеологии страны, в которой жила Маргарита.
[indent] И Воланда не существует.
[indent] Но вот он есть, и его высокая фигура отпечатывается на сетчатке глаза так, что она видит его перед собой до сих пор.
Фрида не заслужила прощения, но заслужила той жалости, что могла расти в солнечном сплетении той, кто сама была такой же обездоленной.
[indent] Гелла возникает словно из воздуха сотканная, от чего все те, кто жаждут внимания хозяйки бала, мня ее власть всеобъемлющей, отшатываются. Маргарита отмечает, что вампирша изменилась — другой наряд, который ничего не скрывает, тяжелые рыжие волосы оттеняют белизну кожи. Она не просто красива, она божественно красива, ирония лишь в том, что божественного в мертвой красоте нет никакой. Маргарита с долей удивления отмечает тон Геллы, словно они ролями поменялись, но с места не двигается, хотя сейчас единственное, чего ей хочется — покинуть это место, упорхнуть и потеряться в рассвете...
[indent] ...проснуться на больничной койке лечебницы доктора Стравинского, ей там самое место...
[indent] Маргарита моргает, словно выныривает из собственных мыслей, делает вслед шаг.
[indent] — Разве хозяйка бала не должна оставаться здесь, — и Марго обводит рукой разношерстную массу обнаженных гостей, — или это очередное поручение Мессира?
[indent] Сердце сбивает на торопливую надежду, словно Маргарите каких-то восемнадцать и она ждет записку, бьющуюся стуком в оконное стекло. Думает ли о ней Воланд, даже оставив ее одной среди своих гостей?

[indent] Маргарита прослеживает за взглядом Геллы, видит Фриду; та словно бы желает подойти к королеве, напомнить о себе, и в душе Маргариты растет растерянность. Она помнила наставление не уделять никому больше внимания, не выделять никого из гостей, и все же Фрида тронула ее сердце, коснулась души, тем самым вынудив проникнуться ее историей. Хотя она не могла ей помочь, не представляла, как ей помочь.
[indent] Фрида подходить близко не рискует — опасным стражем покоя хозяйки выглядит Гелла со своими распущенными рыжими волосами. Воинственный ее взгляд о многом говорит несчастной душе, и Маргарита не спорит, не переступает через эту преграду, решая, что достаточно навредила не то себе, не то Фриде. И все же промолчать не выходит:
[indent] — Фрида стала жертвой обстоятельств. Мира, в котором все решают мужчины. Она виновата, она убийца, но... Не слишком ли жестоко наказание за то, в какой ситуации она оказалась? Совсем не по своим желаниям.
[indent] Слова Маргариты звучат тихо, обращены они к Гелле. Трудно сказать, сколько той лет, но наверняка и она помнит те времена, когда прав у нее не было никаких, кроме как быть чьей-то собственностью. Мир, впрочем, не сильно изменился, справедливости ради. Чтобы выжить женщине с комфортом, ей все так же приходится себя продавать, меняя себя на блага цивилизации, на любовь взамен. Любви Маргарита не ведала до своей встречи с Мастером, ведала ли ее Фрида — и то сомнительно, но жаль ее было безмерно. Кажется, она единственная, кто тронул струны души женщины.
[indent] Гелла раздражается, и Маргарита неожиданно испытывает некое удовлетворение от этого факта. Она рассматривает свое зацелованное колено, на коже заметны следы зубов, один из покойничков в порыве восхищения решил откусить кусочек Королевы, за что был отброшен Коровьевым в сторону, но память об этом какое-то время останется с Марго. Вся мерзость момента растворяется в усталости: куда-то лететь, что-то делать, но Маргарита Николаевна улыбается лучезарно, склоняя голову. Истинное женское соперничество не лишено смысла, и глупо делать вид, что она выше этого чувства. Мессир вызывал в ней странную бурю чувств, когда, невзирая ни на что, он магнитом манил ее, от чего Маргарита желала коснуться его губ, почувствовать его руки на своих плечах. Танец, в котором Воланд закружил свою Королеву, нес в себе то напряжение, которое до сих пор скользило вдоль мышц, оставляя приятное чувство возбуждения. Но Марго и тогда и сейчас уже смотрит на себя со стороны, лишаясь остатков чего-то человечного, что в ней было, а теперь перестает существовать.
[indent] Дразнить Геллу было и опасно, и приятно.
[indent] Но во всем следует соблюдать меру.
[indent] Огромный черный кот с пушистым хвостом вырывается из толпы обнаженных тел, скользящих в причудливом танце. Маргарита хмурится: Бегемот порядком рассердил ее во время приветствия гостей, от чего пришлось дернуть его за ухо. Натуральный кот, воистину. И сейчас он в какой-то степени сторонится Королевы, обнаружив, что рука у той весьма тяжела, да и сама она скора на расправу, если раздражает ее что. Маргарита и сама поражалась себе, обычно ей хватало сдержанности, но тугая пружина в солнечном сплетении начинает распрямляться, и это и пугает, и вызывает интерес одновременно.
[indent] Кот за словом в свои пушистые штаны не лезет, протягивает короткие лапки, намекая всем своим видом: ну же, Королева, вам пора, но лететь в этом верх неудобства. Маргарита опускает взгляд — ноги изранены туфлями, на ее размер не рассчитанные, а венец уже с нее сняли еще перед открытием танцевальной части. Бегемот торопливо расстегивает замочки пыточной обуви, высвобождая Маргариту из его плена. И только на силе воли да закусив губу, Маргарита сдерживает стон облегчения.
[indent] Балкон выводит их, как ни странно, в колодец внутреннего двора. Кажется, впервые за вечер Маргарита видит естественный пейзаж, самый что ни на есть настоящий. Щетка оказывается в руке, резко дергается, всем своим видом сообщая, что готова к полету. Маргарита пытается вспомнить свой путь сюда, но не может — впрочем, ей ничего не мешает легко вскочить на щетку, держась за древко, ухнуть с балкона вниз. Асфальт возникает слишком близко, Маргарита успевает закрыть глаза, но ей удивительно не страшно; и вот щетка взмывает в темное небо над Москвой, в котором не видно звезд, пока не проберешься сквозь тонкую завесу тумана. И тогда встречает яркой блюдце луны, обрамленное тонкими линиями созвездий, словно кисточками мазнули на темном фоне.
[indent] К Маргарите приходит неописуемая легкость. Вседозволенность. Где-то там на грешной земле, прибитой болью и страхом, остается тело, обремененное тяжелыми мыслями. Но в небе ничего, кроме свободы, рвущей потоками ветра платье с ведьмы, ведь именно ведьмой она и была. Обдает прохладой измученное балом тело, освежая израненные места, целуя их и излечивая. Маргарита видит под собой город своей жизни, но ее пьянит чувство, что поднимается из глубин ее души, срывается хохотом в ночи. Растрепанные кудри бьются на порыве ветра, мысли разлетаются ненужной прошлогодней листвой.
[indent] — Невидима! — наставление Азазелло приходит неожиданно, Маргарита раскидывает руки, несется вперед. Она даже успевает позабыть о том, что у нее есть не то проводник, не то сопровождение. Ее закручивает полетом вокруг домов, шпилей, мира, в котором живут унылые серые люди вроде ее мужа, не знающие, что смерть — это только начало.

[indent] Когда Гелла оказывается рядом, Маргарита с некоторым удивлением осознает, что не одна в небе. Она успела позабыть об этом, что ее сопровождает рыжеволосая вампирша, как и успевает позабыть, что у этого полета должна быть хоть какая-то цель. Вряд ли Воланд отправил ее просто полетать, насладиться ночью, рассвет которой отложен до того момента, когда он сочтет, что дню пора наступить. Весь этот мир сейчас в руках Мессира, и она, Маргарита, тоже.
[indent] Гелла на метле смотрится изумительно: тонкая фигура на фоне темного неба, в обрамлении мерцающих звезд. Какая-то невероятная, словно придуманная безумным художником, влюбленным в придуманный образ. И можно забыть, что Гелла мертва, что она не живет в привычной плоскости, что она парит над этим миром, возвращаясь к нему, чтобы взглянуть свысока. Но вот стоит моргнуть, и все очарование развеивается, а Гелла становится осязаемой, из плоти и крови, ее голос пронизывает холодом. И вызывает у Марго сдержанную улыбку, говорящую о многом: нет, эта женщина не простит ей того, что она отошла на второй план для Мессира, на ночь ли, а может и нет, но и Маргарита не ищет себе подругу. И все же эта ночь сближает двух, таких непохожих друг на друга, женщин.
[indent] Слова спутницы запускают беспокойство в душе, собственным переменам в глаза Маргарита еще не до конца готова смотреть. Хотя отрицать трудно, крем Азазелло переменил в ней многое. Тот тяжелый разговор, в котором смешались слезы и надежда, наконец прервал состояние ступора, в котором Марго находилась с момента исчезновения Мастера. И было ей и страшно, и смешно нырять в распростертые объятия судьбы, предложенные ей любезно Азазелло; демон словно бы смеялся над горем женщины, но в то же самое время проявил к ней определенную доброту. Не без того, конечно, что все это было по приказу Воланда, ищущего свою королеву на одну ночь.
[indent] Мессир.
[indent] Конечно же, так захотел Мессир.
[indent] И Маргарита следует за Геллой, направляя свою половую щетку. Но слова ее иголками колют мысли, оставляя неприятный привкус. Хотела ли сама Марго этих перемен? Рада ли она им? И что с ними делать? Пожалуй, именно этот вопрос самый животрепещущий, ибо права Гелла: жить, как раньше, уже не выйдет. Повториться не получится, даже невзирая на то, что исход этой ночи неведом Маргарите. А полет ведет поверх знакомых улиц, поверх дремлющего Арбата туда, где среди зеленых деревьев прячется старый особняк, в котором она жила последние годы с мужем. Слепыми окнами он смотрит на гостей, мягко шелестят листья деревьев, темнеют спящими цветами палисадники. Сколько раз Маргарита ночами, сидя на подоконнике, созерцала мир вокруг, сколько раз гадала, чем обернется, шагни она прямо из окна вперед. Слишком много, чтобы сосчитать. А сейчас робеет, словно бы ступить в окно и оказаться в комнате — как дань прошлому, в которое она возвращаться не хочет.
[indent] Маргарита зависает на своей щетке у окна. Квартира темнит пустотой, мужа не то нет дома, не то он спит сном, не несущим облегчения. А может, просто не ищет? Сбежала жена, не он первый, не он последний. Вернется, тогда и поговорят. Маргарита не смотрит на Геллу, знает только, что она парит на своей метле за ее плечом, а слова вдруг сами срываются с губ:
[indent] - Я ненавидела эту квартиру. В ней я умирала от глухого одиночества. От безудержной тоски, в которой не было конца, из которой не было выхода.
[indent] Пальцы женщины сжимают древко половой щетки крепко, белеют костяшки их.
[indent] — И думала, что не выживу. Удивительно ведь. Кому-то не хватает благополучия, они каждый день начинают с того, как выстроить его, как получить желаемое, но эти люди счастливы. А я каталась как сыр в масле, но не была счастлива. О таких, как я, многие скажут, что с жиру бешусь...
[indent] Может, так оно и было.
[indent] А может, это была плата за желание благополучия, в жертву которого были принесены чувства вместе со свободой, которую Маргарита продала за эту большую квартиру, обставленную ею.
[indent] Она не оглядывается, не спрашивает Геллу взглядом, для чего они тут. Просто толкает рукой окно, и то послушно распахивается. Взметаются легким потоком занавески, в их обрамлении Маргарита и вступает в темную комнату. Быстро понимает: мужа нет. И где он, ей совсем не интересно.
[indent] В лунном свете всё выглядит иначе. И хотя Маргарита не впервые шествует по своей квартире ночью и без света, серебро светила, кажется, впервые выхватывает всё иначе: застеленная покрывалом кровать, шкаф с огромным количеством платьев, загадочно мерцающие флакончики на ее косметическом столике. И зеркало. В нем клубится ночь, но она выпускает из своих объятий незнакомку: почти что нагую, с кудрями, спутанными ветром, глаза горят свободой, на скулах румянец не то от полета, не от душевных впечатлений. Чужая такая, но одновременно своя. Маргарита протягивает руку, касаясь глади зеркала, отражение отвечает тем же, тут не играя ни в какие заигрывания. Оно следует за ее движениями, но кажется совсем не тем, каким было раньше.
[indent] Гелла права.
[indent] Ничего не вернется. Даже если Маргарита того захочет. Но она и не хочет.
Злость вспыхивает ярко, факелом. Ведьма, иначе сейчас Марго и не назовешь, движением сметает всё разнообразие флакончиков с трюмо. Те бьются со звоном, громким, порой на стон похожим, умирают, превращаясь в осколки, опадающие на пол. Терпкий запах разных оттенков взвивается в воздух, медленно и лениво ползет, окутывает ее, а женщина испытывает неистовство, и следующей его жертвой становится шифоньер. Она распахивает его створки, с яростью нападая на наряды, аккуратно развешанные на плечиках: сдергивает их, бросает на пол, топчется босыми ногами по ним, рвет, и ткань поддается и трещит. Но сил в руках все же мало, и Маргарита бросается к комоду, в первом ящике которого лежат швейные принадлежности, которые пользует Наташа. Находит большие ножницы и с новыми силами кидается на платья, кромсая их на более мелкие клочки.
[indent] Когда не остается ни одного целого платья, Маргарита в изнеможении сидит на коленях на полу среди устроенного разрушения. Только сейчас она осознает, что свидетелем ее временного безумия стала Гелла, не совсем тот человек, которому бы хотелось оголить изъяны своей души. Она судорожно выдыхает, переводит взгляд на вампиршу, ища на ее лице оттенки насмешки, разочарования или торжества: мол, вот ты кем стала, вот ты кем будешь.

Отредактировано Margarita (2025-01-11 22:03:39)

[indent] Гелла звучит спокойно, даже холодно. И ее тон словно остужает ту бурю, что в душе Маргариты пылает, выжигая все чувства, кроме злости и отчаяния. Она тяжело дышит, на лицо упали волосы, и сквозь них всё кажется затянутым странной сетью невероятного, нереального. В лунном свете тонкая и изящная Гелла белеет фарфоровой кожей, в ней не видно изъянов, а рыжие волосы серебрятся в полумраке. Она ведь красива, почему не она рядом с Воландом, не держит его за руку, не стала хозяйкой его бала? Только ли потому, что есть древние традиции, или потому, что Мессир не может любить вообще, не может любить его. А она, наверное, любит. Как странно, каждая любящая женщина, израненная неудачами, исколотая болью, чувствует чужую любовь, превращенную в орудие пытки, самолично или при помощи других. Но Гелла не сгорает в огне, возможно, уже в нем успев опалить свои чувства. Кем она была в той жизни, настоящей, живой? Почему умерла? Вряд ли вампирша с достоинством заправской подружки поведает свою историю Маргарите, да и...
[indent] - Я умерла, - не соглашается она с Геллой, - но переродилась. Не поэтому ли мы тратим эту ночь, путешествуя по моему прошлому?
[indent] Оглядев комнату в последний раз, Маргарита решает идти. Ей ничего из вещей не нужно, и неважно, что утром увидит муж, решит, что их ограбили или что она сбежала. Но честно ли это? Вряд ли. Он не заслуживает подобной жестокости, не заслуживает отсутствия слов прощания. Пусть живет своей жизнью, пусть будет счастлив. Что-то он сможет, получить развод в одностороннем порядке или объявить ее мертвой, может, сочтут ее самоубийцей, ведь это так близко к сути. Сменив траекторию движения, Маргарита берет со стола блокнот, открывает чернильницу, обмакивает кончик в темную патоку невысказанных пока слов. Ее единственный свет - это луна, бесстыже она следит за тем, что делают две тени, существующие только под луной. Слова бегут по бумаге, вопреки обычной педантичности Марго, ее аккуратному почерку, они сминаются, ломают строй:
                "Прости меня и как можно скорее забудь.
                Я тебя покидаю навек.
                Не ищи меня, это бесполезно.
                Я стала ведьмой от горя и бедствий,
                поразивших меня. Мне пора. Прощай.
                Маргарита".
[indent] Невзирая на сумбурный беспорядок, перо Маргарита кладет аккуратно, закрывает и крышку чернильницы. Бумага белеет на фоне стола, храня в себе последнее послание и надежду, что муж услышит ее. А теперь можно и дальше.
[indent] Звон разбитой вазы разрушает тишину, Маргарита смотрит, но не видит осколки, зато улыбается чему-то своему. Ах да, точно, ей никогда не нравилась эта ваза. Туда ей и дорога.
[indent] Они снова в воздухе - одна за другой в объятиях ночи отправляются все дальше. Марго не знает, куда, лишь следует за Геллой, ведущей их вперед. По спине проходится холодок, играет волосами, выветривая из головы все мысли о том, что было в той квартире, уже совсем чужой по ощущениям.
[indent] Это было не со мной, повторяется в голове мантрой. Она там умерла, воскресла другая, но Маргарита все еще не знает, кто она. Кем хочет быть, когда мир, наконец, ее примет. И главное, как будет идти по новой жизни, ведь на перемычке ее остался Мастер, и как его вернуть, если... если она вдруг задается вопросом: а надо ли? Маргарита рассекает ночь, не уверенная, что хочет снова утонуть в боли, снова хочет видеть Мастера. Сомнения, которых не было доселе, рождаются в сознании, рисуя новые картины: стать не привязанной ни к кому, ни к чему, найти себе дело, которое увлечет. Может, в свиту к Воланду попроситься? Оставив за собой лишь шлейф безразличия.
[indent] Закладывая вираж вслед за Геллой, Марго опускает взгляд и видит под ногами темную улицу, которую не узнает. Еще секунды, и босые ноги касаются асфальта, а половая щетка отскакивает в сторону, оставляя женщину в растерянности. Фонарей тут совсем немного, и в их свете трудно понять, куда ее привела Гелла. Она смотрит на спутницу:
[indent] - Я не узнаю это место при свете ночи.

Отредактировано Margarita (2025-01-19 18:46:58)

[indent] Рождается? Маргарита с непониманием смотрит на Геллу. Ночной ветерок играет ее локонами, ласкает обнаженные руки, облизывает босые ноги. Она стоит посреди переулка, а память немилосердно молчит, ломая виски и утомляя мыслями, чей перебор звучит в голове. Гелла преображается, вызывая раздражение, — больно походит на Коровьева, но тот ей нравится, а рыжая вампирша сейчас больше выводит из себя, вдруг проявляя острые углы характера, словно что-то в ней бурлит опять, не хочет замолкать, требуя выхода взрывом эмоции. Марго впивается ногтями в ладони, ожидая, пока Гелла наиграется, натешится своей властью над королевой, но нет, это ничуть не унизительно, и даже проявлять проснувшуюся властность пока нет ни желания, ни надобности.
[indent] Голос женщины льется потоком вдоль переулка, тянется лениво, монотонно и методично, создавая схему, от которой становится удивительно странно. Маргарита словно плывет на его волнах, ощущая, как светлеет полумрак, как разворачивается ясным днем, и нет уже ни Геллы, ни луны, развесившей серебряные нити, ничего, кроме...
[indent] ...цветов, поданных настойчивой рукой. Желтые цветы ложатся в пальцы, обдавая памятным желанием смерти — в тот день, собранная и запертая в дорогом костюме модного дома, она готова была умереть, доведя свой жизненный путь до точки. Бесцельно шла этим самым переулком, роняя надежду на что-то хорошее, и увидела его. Того, кто словно был создан для нее. Ему не нравились ее желтые цветы, и тогда Марго опустила глаза, и сама не понимая, почему именно их держала в руках, ведь они ей совсем не нравились. А он пошел рядом с ней, и тогда ее жизнь неожиданно наполнилась значением, и мысль о том, чтобы оборвать ее нетвердой рукой, исчезла из головы, приведя ее к калитке дворика, в котором прятался уютный подвальчик, ставший приютом ее желаниям на целое лето...
[indent] Как она могла забыть об этом? Этой встрече, этом мужчине? Мастер всю эту ночь был где-то в ее памяти, но отошел на задний план, хотя с него все началось: разговор с Азазелло на той скамейке, с которой Маргарита Николаевна созерцала похороны Берлиоза, изучая идущих следом за катафалком людей, сломавших жизнь мужчине, которого она любила. Они все, так или иначе, отобрали у нее Мастера, все были в том, что он исчез, виноваты.
[indent] Пальцы сминают нежные лепестки, цветы и в самом деле живые; их пыльца остается на коже мягким запахом, а свет меркнет вокруг, снова возвращая Марго в прохладную бесконечную ночь.
[indent] Женщина оборачивается к Гелле:
[indent] — Я должна вспомнить. Зачем я должна вспоминать боль?
[indent] Та была тупой, саднила где-то в душе, сейчас же отточенным лезвием резала ее на части, вынуждая хотеть. Только вот чего? Найти Мастера? Или схватить щетку, умчаться прочь, туда, где нет ничего, нет боли, нет сложного выбора, остаться или уйти. Что, если она сможет найти его, а он откажется от нее? Скажет, что больше она ему не нужна, вот такая: полунагая, босая, танцующая на щетке в лучах луны, она чувствует мир так остро, как никогда ранее. Чувствует чужую любовь, тех, кто спит в квартире в нескольких шагах отсюда; ненависть человека, тонущего в своих переживаниях где-то за углом, плачущего ребенка, мать которого не вернулась к нему из ночи. Мир пестрит красками, и каждый их оттенок путается Маргариту в своих объятиях, от чего хочется не то безумно хохотать, не то бездумно рыдать.
[indent] Маргарита отбрасывает цветы, те рассыпаются одинокими веточками, такими же одинокими, как была она еще дни назад, но теперь в ней нет этого чувства. В руку прыгает щетка, пальцы ведьмы охватывают крепко древко. Она взмывает в темное небо, но зависает в воздухе, не понимая, куда бросаться — вперед, назад, вверх или просто к темным водам Москвы-реки, завершая варианты.
[indent] Он снился ей. Один в пустой комнате, похудевший и измученный. Глядел на нее тоскливым взглядом в этой шапочке с вышитой буквой М, которую своими руками сшила ему Маргарита. Протягивал к ней руки, и только тогда она заметила, что на нем убогая больничная пижама, почему-то короткая ему — из брючин торчали голые щиколотки, да и рукава открывали взору костлявые запястья. Мастер всегда был гибок и тонок, но, обнимая его, Маргарита чувствовала силу жизни в нем, перекатывающиеся под кожей плотные мышцы. Но обними она его сейчас, поняла бы, что в нем едва ли теплится дыхание, а кости ощущаются сильнее, словно анатомическое пособие.
[indent] — Мастер, мой Мастер...
[indent] Маргарита делает к нему шаг, белые плиточные стены ползут туманом, туман поглощает и Мастера — место, в котором они оказались в ее сне, забирает его, поглощает, и он тает на глазах у нее. Последнее, что видит Маргарита, это его глаза, на которые падают рыжеватые пряди, и у нее сердце разрывается от боли...
[indent] Сон ей снился в ночь на пятницу. Или нет?
[indent] Маргарита кричит свой вопрос ночи и Гелле заодно:
[indent] — Зачем тебе моя боль?
[indent] Рвется к вампирше, зависая совсем рядом, и зло вглядывается в лицо, совершенство которого нарушает только шрам. Как Гелла его получила и почему Мессир не исправил его, раз она его любимица, сегодня призванная пытать ее, Маргариты, душу.

[indent] Собственный срыв кажется чем-то бессмысленным, особенно в этой ночи, дышащей спокойствием на той грани, где заканчивается одна минута, а начинается следующая. Спустя несколько минут Маргарита уже жалеет, что позволила нитям терпения лопнуть, и теперь Гелла может видеть алое, кровоточащее нутро новоиспеченной ведьмы. А хочется запахнуться, не показывая ничего и никому.
[indent] Но, похоже, Маргарита разозлила свою спутницу, хотя правильнее сказать, надсмотрщицу, приставленную к ней Воландом. Она не понимает только — зачем? Ей казалось, что они с Мессиром нашли общий язык, как бы это странно ни звучало. Она исполняет роль королевы на его балу, он отпускает ее восвояси, ведь гордая Маргарита Николаевна никогда не попросит ничего для себя. Просить для себя слишком унизительно, а это уже за гранью ее способностей.
[indent] Злость Геллы впивается под ребра, оставляя неприятное чувство. Вот оно как, дорогая Маргарита Николаевна, не только ты обездолена своей судьбой, но и другие страдают от проявленной к ним жестокости. И думать стоит, наверное, не только о Фриде, чья история тронула королеву, но вот совсем рядом та, которая тоже успела настрадаться в жизни своей.
[indent] — Ты любила когда-нибудь так, беззаветно, без надежды, просто веря, что кто-то свыше сжалится над тобой? А после у тебя кто-то взял и отобрал то, что и так тебе никогда не принадлежало полностью? — Маргарита сверкает взглядом, не готовая принимать обвинения какой-то там вампирши, не знающей о ней ровным счетом ничего. И даже слова о том, что боль ее нужна Воланду, не отвлекает ее от злости, горящей в солнечном сплетении. С Мессиром они сочтутся по возвращению, если Маргарита решит вернуться. Может, стоит сейчас рвануть прочь, махнув на прощание рукой, и пусть Гелла сама со своим повелителем души объясняется. Есть ли у нее вообще душа? И не продала ли свою Маргарита задешево?
[indent] Желтые цветы кажутся уже совсем белыми на асфальте, и вдруг становится ясно, что они настоящие. А ведь казалось, что просто иллюзия, навеянная магией приспешницы Воланда. Маргарита поджимает губы, чуть ослабляет хватку на щетке. Похоже, ее путь далек от завершения, с неохотой признает женщина, и хотя улететь можно, но...
[indent] ...несколько лет назад пытливому уму Маргариты Николаевны повезло, и ей в руки попала старая потертая книжица, уникальная в своей единичности, о том, как должна проходит ведьмовская инициация. Тогда она стыдливо ее читала в отсутствие супруга, еще не ведая, как пригодится ей вычитанное — ее поражало, что об этом вообще кто-то писал. И именно там было простым языком сказано, что сойти с начатого пути перевоплощения невозможно, что, став на него, следует дойти его до конца, иначе так навсегда окажешься сломленной. Вдохновения идти дальше у Марго сейчас не было, она едва дышать могла от нахлынувших чувств; всё внутри ее противилось тому, чтобы продолжать свой путь к новой личности, которая выбирается из шелухи наносной жизни. Но Гелла уже готова, и то, как заострились ее черты, как исчезла мнимая легкость, говорит лишь о том, что ей приказано довести королеву до финальной точки, чтобы Мессир получил желаемый результат. Она всего лишь игрушка в руках всесильного существа, которому покоряются и ад, и мир людей, вот только рай сам по себе всегда.

[indent] Признание Геллы застает Маргариту врасплох. Она не ждала откровений от вампирши, скорее уж, что она расхохочется в лицо королеве бала, ведь титул неуместен в разговоре двух женщин, оказавшихся в одной связке благодаря Мессиру. Марго бы солгала самой себе, скажи она, что Воланд не вызывает в ней чувств, но и более счастливой соперницей она себя не считала, металась среди всего, что в ней пока спало. Ведьминская ее часть, начинавшая просыпаться, тянется к Мессиру, льнет к нему, пусть и мысленно, но та Маргарита, что еще помнит человеческую жизнь от аромата желтых цветов падает в кроличью нору той любви, что будоражит душу вкусом и прикосновениями.
[indent] Их с Геллой роднит хоть что-то. Любовь, что не сбылась так, как обеим того хотелось. Гелла понесла урон, видимый глазу - Марго сохранила боль, никому не видимую. Обе изранены, обе изуродованы собственным выбором. Маргарита снова опускается в мысли о том, какой могла бы быть ее жизнь, какой она была. Сытая, полная спокойствия. Проживание в склепе не требовало усилий, но ее тошнило так сильно от того, что ей досталось так легко, что воды реки казались ей роднее и ближе, чем будущее с мужем. Она могла бы родить ему двоих детей, но вместо этого избавлялась от приплода, не говоря ему ни слова. Она могла бы быть ему поддержкой, но когда он рассказывал о прошедшем дне, уже задремывала на своей половине постели или выбирала крем, чтобы нанести его на кожу.
[indent] Она была пустышкой.
[indent] А Гелла стала жертвой.
[indent] Такие разные, но обе постигли всю беспощадность любви, изломав себя до косточек.
[indent] - Любовь зла, - шепчет Маргарита.
[indent] Воланд слышит все разбитые сердца? Зачем ему это? О, у нее, кажется, накапливается слишком много вопросов к Мессиру, лишь бы удалось их задать. Стоит о нем подумать, как сердце начинает биться быстрее. Он был так близко, его дыхание ласкало ее губы. В ту минуту Маргарита жаждала поцелуя, как ничего более, но увы - бой часов, словно напоминание, неизбежного, прервал момент. И больше шанса им не выпало, пока, по крайней мере.
[indent] А нужно ли думать об этом? Ночь закончится, и Марго проснется в своей постели, после поймет, что ей все это приснилось. Пусть же пока ветер бьет в лицо, а она будет следовать за Геллой, ведущей ее к чему-то другому. К чему-то, что, возможно, располосует ее душу до самого дна. Пощады ждать не приходится, никому здесь не жаль простую смертную, словно ставшую игрушку для заскучавшей компании бессмертных, заглянувших в Москву. Понимать это просто, гораздо сложнее сохранять здравость, когда тебя все так же разрывает по швам.
[indent] Они взмывают все выше, стремительно несутся прочь из Москвы. Гаснут фонари, и единственным светилом выступает только луна, бледным блюдцем повисшая на горизонта - безразличная ко всему, что происходит где-то внизу, слишком далеко, чтобы обращать на это внимание. Маргарита же может только гадать, куда они летят. Развивается подол ее наряда, развеваются волосы, ветер снова бьет в лицо, после целует более нежно. И мир проносится мимо в бешеной гонке, теряясь в моменте, в тишине, в покое.
[indent] Темная громада особняка возникает вдалеке, неразличимая в деталях. Маргарита задерживает дыхание, теряясь в догадках: где они? Она тут точно ранее не бывала, не могла бывать, и вряд ли Гелла сможет напомнить ей что-то из прошлого. Но уже даже интересно, хотя беспокойство неприятно щекочет желудок, совершенно пустой. Ела Маргарита очень давно.
[indent] Следом за Геллой она спускается ниже, к балкону, опоясывающему дом. Колонны белеют в полумраке, словно кости: да и вообще все здание похоже на остов древнего чудовища, которое давно умерло.
[indent] - Где мы? - И теперь голос Маргариты звучит требовательно, она требует ответить ей без всех этих игрищ.

[indent] От этого места веет не просто отчаянием, от него веет потерянностью — потерянным временем, потерянной верой, потерянной памятью. Перепутанные мысли свиваются в тугой клубок переживаний, и Маргарита не хочет туда идти, но всё равно следует за своей проводницей. Белые колонны въедаются в память, въедаются в мысли, кажется, они с ней останутся навсегда, даже если она попытается стереть образ из памяти.
[indent] Гелла больше не играет с ней, словно что-то между ними произошло, словно изменилась основа их отношений, но Маргарита в это не вдумывается.
[indent] Странное место Гелла выбрала для прогулки, странное даже для упырихи с ее шутками. Ей и самой, похоже, некомфортно тут находиться — Маргарита не может ее осудить за это. О таких заведениях в приличных кругах только шепотом говорят, величают санаторием, где проведут все необходимые процедуры, чтобы избавиться от вездесущей тоски. Надо сказать, Маргарита Николаевна и сама рисковала попасть в местное заведение под тяжестью своих переживаний, но всё же судьба миловала, а теперь уж и не грозило ничего.
[indent] Она хочет ответить на вопрос Геллы отрицательно, но что-то мешает — догадка, подозрение, размытое сомнение. Никто из ее знакомых не мог тут оказаться, никто, никто, никто, речитативом звучит мысль.
[indent] Правда? Никто?
[indent] Надежда тает с каждой минутой, льняным зерном рассыпается, в траве, кажется, белеют ночные цветы, а может, просто звезды стелятся под ноги Королевы. И серебрятся в свете луны стены, а когда Гелла зовет наверх подняться, в ее душе теплится облегчение. Щетка сама под ноги бросается, Маргарита взлетает ко второму этажу, босыми ногами ступает на холодный пол не то террасы, не то балкона. Забранные решетками палаты кажутся камерами смертников, отрезанные от тепла и света, томятся в них узники, душою больные, ищут спасения, но получают ли?
[indent] Свет же горит только в одном окне, оттуда голоса сплетаются в беседу, из которой Маргарита не ловит отзвуков. Ей кажется, что она опять спала, но вот приходит пробуждение снова — что же из этого настоящее? Маргарита уже не знает, не может понять.
[indent] А от слов Геллы мороз проходится по коже.
[indent] Он.
[indent] О н.
[indent] Мастер.
[indent] Он исчез, словно и не было вовсе, но ведь был. И Маргарита уж оплакивала его, боясь, что бездыханное тело сгинуло в Москве-реке, а теперь что? Правда более жестока. Правда безжалостна.
[indent] — Зачем он здесь?
[indent] Маргарита шепчет, ощущая холод, что сковывает ее изнутри, словно и нет теплой весенней ночи, когда летишь, купаясь в серебре лунной дорожки.
[indent] — Почему?
[indent] Клеть раскрывает свои страшные объятия, подчиняясь Гелле. Она снова напоминает, чего делать не стоит, но Маргарита ее не слышит. Она теряет разум, когда видит в полумраке сгорбившуюся фигуру, сидящую на кровати. Мастер. Словно неживой. Изваянием скорбит по не случившемуся, что осталось в прошлом, а у Маргариты жгутом любовь сворачивается внутри, и больно, и страшно.
[indent] — Мастер, мой милый мастер.
[indent] Она опускается перед ним на колени, ищет его взгляд — палата давит пустыми стенами, холодом, металлом кровати, панцирная сетка чуть поскрипывает. Где-то там, в недрах коридора, кому-то больно, кому-то страшно — а Маргарите хочется взять Мастера за плечи, тяжело встряхнуть его. Она проводит рукой перед его глазами — не видит. Касается кончиками пальцев щеки — теплая, но он не чувствует ничего.
[indent] — Нет, — голос сдавливается спазмом, Маргарита касается рукой шеи, сжимает крепко, силясь сохранить способность произносить звуки. — Ему тут не место. Он не должен здесь быть. Она поворачивает голову туда, где тенью мерцает Гелла, рыжие ее волосы сейчас почти черны: — Как он здесь оказался? Ты знаешь что-то об этом? И сама же добавляет: — Конечно, знаешь.