[indent] - Так где вы вчера были, Ванечка?
[indent] Голос матери, хорошо поставленный голос педагога, журчит вопросами внуку, на которые тот отвечает споро и радостно.
[indent] - На ВДНХ. Мама с нами тоже ездила!
[indent] Нина Петровна переводит вопросительный взгляд на дочь, Света улыбается, переключаясь на салат. Ее собственная мать была весьма внимательной, а потому присматриваясь к дочери, отмечает что-то новое в ее взгляде, улавливает какие-то перемены.
[indent] - А еще мне понравилось есть мороженое с дядей Сашей, но он больше не катает нас на черной волге...
[indent] Салат встает комом в горле, Света торопливо тянется к стакану с компотом, запивая неудачную попытку поесть. Закашливается, пока Нина Петрова буравит ее взглядом. Но вопрос мать адресует не ей, а Ване:
[indent] - А кто такой дядя Саша?
[indent] - Мамин друг, - без раздумий выпаливает ребенок.
[indent] Замечательно. Ваня вспоминает, что Молоков друг мамы, но не вспоминает, что впервые на пороге квартиры Сергиевских он появился в качестве сопровождающего Анатолия. Впрочем, ничего удивительного, та встреча вместе с конфеткой стерлась из детской памяти совершенно быстро и беспроблемно, подменяясь совсем иными, более приятными, воспоминаниями.
[indent] Но Нина Петровна уже берет след, выжидая положенное время, а когда обед подходит к концу, успевает попросить:
[indent] - Светочка, помоги мне, пожалуйста.
[indent] Светочка с мученическим видом направляется на кухню, предполагая совсем неприятную беседу, и мать бросается в атаку, достойную гадюки, быстро и беспощадно.
[indent] - У тебя появился мужчина?
[indent] Света составляет тарелки в раковину, прикидывая, что ответить. Правду? Это какую? Мамочка, понимаешь, я так глупо влюбилась в полковника КГБ, который желает вернуть моего мужа обратно в СССР. И теперь я не знаю, что делать. Потому, что продолжаться все так же не может, а иначе - не получается.
[indent] - У меня появился тот, кто меня интересует. И если ты сейчас начнешь мне говорить, что я должна сделать все, чтобы вернуть Толю... то я не буду продолжать разговор.
[indent] - У вас ребенок...
[indent] Света вытирает руки полотенцем, рассматривая свои пальцы, тонкие и чувственные, но уже без обручального кольца. Она не слышит мать, не хочет слышать, все словно бы в тумане вьется тонкими прядками, теряясь в понимании того, что снова ноет сердце, колотящееся о ребра. Она каждый день задерживается у телефона в надежде, что тот зазвонит своей грубой трелью, знаменуя звонок Саши; но звонили все, кто мог - кроме него. А первой набирать его номер Света не хотела, не столько закусив удила, сколько не понимая, как дальше строить отношения с ним.
[indent] - Мам, спасибо за праздничный ужин, за Ваней я приеду в воскресенье. Хороших выходных.
[indent] Света мягко целует мать в щеку, не обращая внимания на возражения. Уже из коридора, накинув пальто и застегнув сапоги, она прощается с Ваней, увлеченным партией в шахматы с дедушкой: уровень, конечно, не дотягивает до Сергиевского, но Ване пока и такой соперник не всегда по зубам.
[indent] Город все еще оголен ветвями деревьев и проводами, глядит проталинами снега, мокрым асфальтом, но дыхание весны в один день становится ощутимым, заставляет жмуриться от солнечных лучей, поправляя белокурые пряди, обрамляющие лицо. Навстречу идут мужчины и женщины с цветами в руках, одухотворенные взаимным чувством, и хочется не то улыбаться им, не то отворачиваться, сжираемая чувством пустоты, которое все больше расползается внутри. Спускаясь в метро, Света решает купить бутылку вина, вечером по телевизору должна быть "Москва слезам не верит", в общем-то не самый плохой вечер. Ваня у ее родителей будет до вечера воскресенья, даря ей полтора дня на свои собственные дела: выспаться, убраться, наготовить на неделю. Но сегодня можно скоротать время с вином и сыром, который ждет своего часа в холодильнике.
[indent] У своей двери Света оказывается, когда солнце только начинает закатываться за горизонт, разбрасывая сизые тени, обдавая холодом. Соседка зовет в гости, но Сергиевская отговаривается усталостью, прячется за дверью, снимает пальто. Штопор находится лишь двадцать минут спустя, бокал - еще через пять. Сыр нарезать труднее всего, красивые пластинки не выходят вовсе, но Света удовлетворяется и кубиками, чай не на стол подает.
[indent] Мысли все так же бродят кругами, оставляя беспокойный след, нервируя. Света не может выкинуть последние слова, сказанные Молоковым тем вечером, и уж слишком наполненными чувствами они прозвучали, чтобы не верить.
[indent] А верить так хотелось. Откровенно и безжалостно, верить полной грудью.
[indent] Но память упорно не хочет стирать ластиком и то, что въелось в подсознание - призрак Толи третьим лишним маячил на горизонте, словно напоминая: ему нужен я, а не ты. И это выводило из себя больше, чем хотелось признавать, оставляя за собой желание пролить пару слезинок над невысказанной обидой. Ее словно по рукам и ногам связывает тот факт, что все вышло наружу, вдруг становится ясно, что вопреки своим желаниям говорить и воспринимать правду, Света была готова обманываться в отношениях с Сашей. Даром, что это все неправильно, даже глупо. Ей уже не двадцать, у нее есть сын, о котором она должна думать, а это все...
[indent] ...лишнее.
[indent] Звонок в дверь заставляет вздрогнуть, от чего лезвие ножа цепляет палец, распарывая немного кожу, высвобождая несколько капелек крови. Света шипит, инстинктивно прижимается губами к ранке, резко разворачивается к коридору. Соседка Таня решила настоять на компании? Или Наташа все же захотела приехать к подруге, развеять ее тоску? Света уже готовится вежливо отказать соседке или отправить Наташу восвояси, а потому отпирает дверь, не глядя в глазок.
[indent] И удивленно замирает, не особо веря своим глазам.
[indent] Хотя Саша ведь прекрасно знает ее адрес. И мог предположить, что она дома.
[indent] Наверное, хорошо, что она не успела сменить выходное платье на домашний халат, а тапочки на ногах, ну куда деваться от тапочек.

Отредактировано Svetlana Sergievskaya (2024-10-02 22:18:24)

[indent] Света смотрит на Александра, медленно улавливая детали - улыбку, от которой сердце бьется сильнее и быстрее, цветы в его руках, пахнущие, как все весной, слишком остро и ощутимо даже в подъезде.
[indent] Она не была готова к подобному. Не была готова настолько, чтобы понять, что сейчас чувствует, замирая на дистанции от радости к удивлению и беспокойству - что бы это значило? Света не ждала, но хотела, чтобы Молоков позвонил или приехал, и вот он, на ее пороге, с цветами, с улыбкой, готовый... к чему? Перечеркнуть разговор, забыть о нем, смести с пласта их отношений, сделать вид, что нет никаких споров вокруг Сергиевского. Так ли сейчас нужна ей свобода юридическая, когда уже есть фактическая? Хочет Саша верить, что Толю можно вернуть - пусть, но приносить этой вере в жертву то, что между ними уже не зарождается, а расцветает, глупо и бессмысленно. Сколько им отведено? Месяц, два, год? Все это стоит сберечь, иначе потом не останется ничего, что можно вспомнить, сохранить на изломе собственной памяти, которая будет колоть иголками боли, но это лишь побочный эффект.
[indent] Отпускать ведь так не хочется.
[indent] На миг кажется, что Молоков чем-то недоволен, но вот уже Света моргает, а после и не замечает больше ничего. Показалось, наверное.
[indent] - Спасибо... - Света колеблется едва ли секунду, протягивая руки, принимая букет, легко прижимая к груди. Зарывается носом в ароматные бархатные лепестки, густой цветочный запах сплетается с духами самой Сергиевской.
[indent] И все же, наверное, недовольство Свете не показалось, по крайней мере, сейчас уже мерещится, что Александр Леонидович словно бы диктует: нет, у нее не должно быть никаких планов. И эта мысль невольно вызывает легкую улыбку на губах. И вроде бы следует взбрыкнуть, напомнить, что не ему спрашивать о ее планах, уж тем более что-то диктовать, но Света вдруг ощущает какое-то тепло, прошедшее горячей волной сквозь солнечное сплетение. И отступив в коридор спиной, она предлагает гостю войти.
[indent] - Пойдем, увидишь планы.
[indent] Она все равно держит дистанцию. Кутается в мыслях о том, что ситуация в который раз за последние месяцы выходит из-под контроля, а Света слишком все привыкла контролировать - издержки педагогической профессии. Когда в классе сидят двадцать детей, способных устроить хаос, едва выпустишь их из поля зрения, невольно привыкаешь управлять ситуацией, а бросить поводья крайне сложно уже во всем. От нее снова веет холодком, отстраненностью, той самой, которой Света бессознательно обдает всех вокруг, когда включаются защитные механизмы. Такой она была и тогда, когда они с Александром Леонидовичем вели разговор у школы: его предложение помощи, ее упрямое нежелание соглашаться, поддавшееся на доводы рассудка. Сейчас рассудок молчит, забившись в дальний угол сознания, оставив лишь шлейф неприступности, который никак не сморгнуть просто, а может, и не нужно. За ним как-то спокойнее, словно защита от ранения.
[indent] Она проходит на кухню, оглядывается на Сашу. Даже из коридора он может видеть бутылку вина, пока еще не открытую. Сама же Света берет вазу, по счастливой случайности оказавшуюся на подоконнике.
[indent] - Мои планы достаточно прозаичны. Вино, закуски и Москва слезам не верит, - поясняет женщина. Наверное, можно было бы поиграть в попытки вызвать ревность  многозначительными намеками, но...
[indent] Это нечестно. Нечестно по отношению к Саше, нечестно по отношению к самой Свете. Она возится с цветами, кажется полностью поглощенной процессом. А мозг собирает воедино воспоминания, и о том, что карьера полковника КГБ пострадала от побега подопечного, и о том, что он сам к ней приехал - не позвонил, не пытался спровоцировать ее на примирение, а сам оказался на ее пороге, с букетом цветов, с улыбкой, с...
[indent] Какая же она дура. Стоит вся такая гордая, исходит прохладой, примириться бы с собой, чтобы уже потом примириться с фактами.
[indent] - А ты просто захотел меня с праздником поздравить?
[indent] Вот так посмотришь, и вспоминаешь вкус поцелуев и путанные мысли, морозную прогулку, когда дышать было так легко, а от одних взглядов было жарко, да и вино в бокалах не замерзало. И сейчас она не может отвести взгляда от мужчины, который в кухне обычной советской двушки смотрится непривычно - он не свойственен этой квартире, из которой постепенно стираются следы Сергиевского, еще чуть-чуть, и ничего вовсе не останется. Сожалений об этом в самой Свете тоже не остается, лишь мимолетно проносится мысль - хорошо, что Ваня сегодня у ее родителей.
[indent] Вода наполняет вазу, переполняет, переливается, тихо шурша о мойку, утекая свободно в слив. Света не отводит взгляда, не выключает воду, не может сейчас думать о чем-то другом. Цветы рассыпаются по столешнице тумбы, оставаясь так и не поставленными в вазу. Мысли таким же ворохом рассыпаны по сознанию, и так непросто заставить себя сделать шаг вперед со словами о том, что нужно списать тот разговор в то свидание, может, это малодушие, но, по крайней мере, позволительное сейчас.