[indent] Приглушенные голоса не сразу проникают в сознание Теи. Она не хочет открывать глаза, не хочет возвращаться из темноты в этот мир, чужой и неприветливый. Даже если за окном солнце, даже если ясный день дразнится, заставляет морщить нос. Тея не открывает глаз — пытается вспомнить, что произошло. Память медленно возвращается, точечно восстанавливая события. И сразу приходит боль, желание завыть, но всё, что может сделать Тея, повернув голову, — впиться зубами в подушку. Физическая боль самая настоящая, она сминает запястье, бьет в плечо, остается где-то в ребрах. Не сердце, всё тело ноет, воскрешая все воспоминания от начала и до конца.
[indent] Крыша дома залита солнцем, и выглядит она не так, как в ту ночь, когда плясала на парапете, а Персей тянул к ней руки, требуя слезть. Сейчас его нет рядом, его вообще нет — он ушел, исчез, и спустя несколько дней ожидания Тея признала, что он не вернется. Он не смог уйти в тот день тяжелого разговора, но смог уйти после. И перед Теей разверзся ад.
[indent] Ниоба лишь выдыхает: это хорошо, это к лучшему.
[indent] Тея не может даже вдохнуть, изнывая от дыры в сердце, которую не залатать.
[indent] Она не помнит, как шла на крышу.
[indent] Не помнит, зачем шла.
[indent] Дверь все так же была сломана, словно никому не было дела до безопасности. А может, никто и не знал о том вандализме, случившемся с ней в ночь, когда был взорван купол. Тея двигается, как во сне: чуть морщится от солнца, но продолжает идти к краю. Парапет невысокий, и на него так легко забраться. А ей всё кажется, что вот-вот за ее спиной прозвучит голос Персея.
[indent] Но он ушел.
[indent] Он решил уйти, оставить ее, снова бросить ее.
[indent] Тея захлебывается слезами, всхлип срывается с губ, она сгибается пополам, чувствуя, как черная дыра сжирает всё, что было ей подарено Персеем. Пресловутая свобода без него ничего не стоила.
[indent] Тогда зачем она ей? Она правду говорила, что не сможет без него жить, и никто не удержит ее за тонкое запястье, никто не остановит. Тея стоит, не смотрит вниз: страшно, смелости может не хватить, стоит только осознать скорость падения и боль от встречи с асфальтом. Но воображение все равно рисует ей ее изломанное тело, где нет больше ни одной целой косточки.
[indent] Она уже тоже не целая. Она лишена того, кого любила.
[indent] Он сам ушел. Почему? Его слова набивают оскомину от постоянного повтора в голове: ради нее, ради ее безопасности. Она просила не уходить, просила остаться, а он все равно ушел. Тея стоит на самом краю, чуть пошатываясь, ей и страшно, и все равно, и уже все не важно на самом деле, она все решила. Ей некого любить — Полис больше не принадлежит ей, Персей от нее ушел. Она делает шаг вперед, закрывает глаза, ветер бьет ей в лицо.
[indent] Падение неизбежно.
[indent] Падение завершится болью…
[indent] Голоса удаляются. Тея открывает глаза.
[indent] Она не понимает, почему жива. Кажется, ее кто-то поймал, что-то говорил, куда-то нес. И все же какие-то травмы она получила. Если позвать врача, он расскажет ей, конечно, о ее состоянии, но Тея не хочет ни с кем говорить, никого слышать. За врачом придут родители, хотя бы мать, но, кажется, и голос отца звучал где-то по ту сторону сознания. Тесей был последним, кого Тея хотела видеть и слышать. Она не знала, нашел ли он все бомбы в городе, но определенно не собиралась ему подчиняться. И до сих пор не решила, будет ли ее попытка умереть последней, раз уж стала неудачной, или стоит еще попытаться. Дышать все еще было сложно, думать было невозможно, и так больно, так тяжело, что сейчас бы ей, наверное, и браслет сгодился.
[indent] Хотя и он уже не мог помочь, кажется.

[indent] Тея лежит, закрыв глаза. Звуки набрасываются на нее, душат собой: кто-то врывается в палату, замирает на пороге. Мать? Нет. Отец? Тоже не похоже. Тея отворачивается, не открывая глаз, свет слепит радостью жизни, за окном солнце играет бликами, врывается в палату, где настроение похоронное.
[indent] Голос Персея звучит странно, надрывно.
[indent] Неожиданно.
[indent] Тея медлит, не торопится на него смотреть. Его руки сжимают ее руку, теплые, даже горячие. А Тея будто бы мерзнет, тяжело дышит. И злится. Даже поворачивает голову, смотрит на него из-под ресниц: коленопреклоненного, смотрящего на него не то с отчаянием, не то со злостью. Наверное, решил, что она глупая совсем, но это ведь правда. Глупая, позволившая себе так полюбить, что не знает, как с этим справиться.
[indent] - Зачем? - сипло спрашивает, глядя на Персея, не веря тому, что он спрашивает. Она ему говорила, а он что, решил, что ей все равно, уйдет ли он? И ведь Тея даже не понимает, почему он ушел. Почему он снова ее бросил. Он так не хотел причинять ей боль, но именно это и сделал. Проснувшись в то утро, Тея ждала, что Персей вернется, но час шел за часом, она ждала, а он не приходил, она измучилась, боялась выйти из дома, пропустить его, и только потом призналась самой себе, что он вернется. Был малый шанс, что с ним что-то случилось, но вот он, живой, стоит перед ее кроватью, держит ее за руку и задает вопросы. - Ты ушел. Ты снова ушел…
[indent] Разговор обрывается, не успев начаться: в палату врывается медсестра, за ней врач, она кивает на изгоя:
[indent] - Вот он, он мне угрожал!
[indent] Врач переводит взгляд с Персея на Тею, потом снова на Персея. И вроде бы понятно, что нужно выставить непрошеного гостя вон из палаты и из больницы, но тут же понимает, что происходит здесь нечто, что важно: девочка в больницу попала с не смертельными травмами, а ощущалось, что жить совсем не хочет. Такое бывает редко в мире Полиса, суициды дело недопустимое при контроле эмоций, когда все чувства существуют под жестким контролем. Но у Галатеи не было браслета на руке, диво дивное как для дочери архонта, и что-то все же происходило здесь, что-то живое, что-то запретное.
[indent] Пациентка начинает ерзать на кровати, неловко садиться - ушибленные ребра неприятно отдаются болью, вынуждая сжать зубы, чтобы сдержать стон, но судорожное дыхание все равно слышно для всех в палате. Со своими светлыми волосами и бледным лицом она мало чем отличает от постельного белья и стен - краски как сошли, так и не вернулись. Сил у Теи немного, зато упрямства вдоволь, и она садится на кровати, переводит взгляд с Персея на парочку медиков.
[indent] - Уходите, - едва ли не требует, сердито глядя на последних. Медсестра вопросительно смотрит на доктора, доктор с сомнением - на Галатею. Но та наполняет легкие воздухом, говорит громче: - Уходите. - Конечно, это странно, конечно, это глупо. Наверное, они боятся, что она с собой еще что-то сделает. Но Тея не знает, что она будет делать. Чужое присутствие ей невыносимо, а присутствие Персея проходится острым ножом по всем чувствам. И Тея, наконец, кричит: - Уходите! Все! Уйдите!
[indent] Пытливый взгляд врача видит многое. У него на руке золотой браслет, он и не понимает, что с Теей происходит, но все же что-то ему инстинкт подсказывает: молодой человек, стоящий на коленях перед девушкой, не причинит ей вреда.
[indent] - Если потребуется наше присутствие, нажмите кнопку вызова медсестры, - сухо сообщает он, уводя за собой и спутницу.
[indent] Но не уходит Персей. Тея смотрит на него, а он и не торопится следовать ее требованию. Слишком близко к ней, его рука совсем рядом с ее, снова, и Тея медленно, кряхтя от натуги, слезает с кровати по другую сторону от Персея. От неожиданно резкого вдоха чуть ли не сгибается пополам, опираясь рукой на кровать.
[indent] - Ты тоже уходи. Ты умеешь уходить, вот и уходи. Хватит возвращаться, Персей! Я не хочу, чтобы ты возвращался, если решил уйти!
[indent] Сколько раз она повторила «уйти», как сильно на самом деле Тея ненавидит это слово, но оно зудит в ее голове, зудит и зудит, выводя из равновесия - сколько можно ее бросать, неужели так сложно просто любить ее, не уходя от нее?

[indent] В здравом уме?
[indent] Здравого ума у Теи сейчас нет совсем.
[indent] Она понимает, что Персей прав, но эта правда ее сводит с ума еще больше. Это был всплеск, это был взрыв, это был импульс, и в этом нет ничего хорошего, но как жить без Персея, он снова выбрал не ее.
[indent] Теперь Тея знает, что боль бывает такой, с какой ей не справиться. С ней просто невозможно справиться, и жить с ней невозможно. Обратная сторона безумной любви, полной разнообразных переливов, тонких граней, бриллиантовых искорок; там, где есть такое безумное, пьянящее счастье, есть и мрачная боль, невыдуманные тени, искаженные чувства. Тея слышит Персея, но не хочет его понимать. Тело терзает физическая боль, душу — моральная, и они разрывают ее на части.
[indent] — Я не…
[indent] Тея отходит к окну, опирается рукой на подоконник. Персей может не переживать, ей не открыть его, всё предусмотрено. Да и сейчас она уже не думает, что выйти в окно — хорошая идея, но ей плохо, ей отвратительно, ей тошно.
[indent] И она слышит, что Персей упоминает, упоминает ее отца, упоминает браслеты. Внутри снова загорается тошнотворное чувство, сводящее с ума.
[indent] — При чем здесь мой отец? При чем здесь браслеты? — Тея не понимает, но что-то противное свербит в голове, давит на виски. — Ты считаешь, что я должна надеть… Нет, — она мотает головой, — нет, я даже слышать об этом не хочу! Мой отец вообще ничего не понимает, а ты… Ты постоянно уходишь? Сколько можно, Персей? Я так плоха, что от меня нужно уходить?
Поэтому? Почему? Зачем?
[indent] Мысли разбредаются, не желая собираться в нечто цельное. Тея пытается успокоиться, она устает кричать, она уже не может кричать. Всё тело ломит от напряжения. А Персей зол, очень зол, и Тея чувствует его злость кожей, от чего уже дрожит. Сейчас он волк, загнанный в угол, злящийся волк, ведь маленькая и хрупкая овечка словно бы не понимает, что он уходит, чтобы не сожрать ее.
Персей подходит к ней. Становится перед ней. Требует от нее посмотреть на него. Лихорадочное желание сопротивляться взрывается в сознании. Тея вздергивает подбородок, о нет, она не собирается даже отрицать то, что она не в порядке. Она не умеет лгать, даже без браслета не умеет.
[indent] — Я не в порядке. Я и не говорила, что я в порядке. Я была в порядке, пока ты был рядом, а теперь ты… Зачем ты здесь? Я тебе не нужна, зачем ты все время возвращаешься? Ты говоришь, что любишь, а потом уходишь, живешь без меня, можешь жить, ты… Тебя утешает Геката? Хотя это должна быть я, я должна обнимать тебя ночами, ласкать, целовать…
[indent] Тея не может этого сказать. Она отступает от Персея, пока не оказывается в углу в буквальном смысле, стоит, прижавшись спиной, но хотя бы теперь не рискует рухнуть на пол. Она вообще зря подскочила с кровати. Но она не могла быть так близко к Персею, его прикосновения сейчас причиняли не радость, а боль.
[indent] — Я не в порядке, и что с того? Боишься вины за мою смерть? — Тея хрипло смеется, качает головой. Она сейчас не похожа на себя, совершенно. Было бы здесь зеркало, и она бы, наверное, испугалась бы своего внешнего вида. Ни дать ни взять, пациентка клиники для душевнобольных. Но Тея себя не видит, даже в глазах Персея не видит своего отражения. Она качает головой и уже блекло произносит: — Не бойся, второй попытки не будет. И если убедился в этом, то можешь не стоять надо мной.

[indent] Бруту некому дарить цветы. Его жизнь течет в стенах лаборатории среди изобретений, проектов, презентаций, исследований и еще нереализованных идей. Он не жалуется - работа крайне важна для него, как и чувство собственной значимости, как и осознание, что он делает благое дело и старается для счастья жителей любимого города. Ему нравится быть правильным, надежным, хорошим человеком. Вечно занятым, аккуратным, внимательным, посвящающим большую часть своей жизни счастью, радости, удобству других. Ему нравится видеть их с Икаром разработки в домах полисян, нравится получать скупую благодарность архонта, нравится быть одним из тех, кто может влиять на что-то в Полисе. Но - ему некому дарить цветы.
[indent] Он не был затворником, уродом, скрягой или нелюдимым сычом, просто... так все время складывалось. Будто в гонке за скаутскими значками "хороший друг", "надежный товарищ" он раз за разом менял потенциальную или реальную подругу на выполнение просьб Икара, сверхурочную работу... Лию. Именно ей он иногда покупал цветы в те разы, когда Икар забывал или в последний момент переадресовывал просьбу другу, дабы не ударить в грязь лицом перед своей прелестной невестой. Покупал, но не дарил. Бруту некому дарить цветы.
[indent] Потому, останавливая свой выбор на бледно-желтых тюльпанах, чей холодный цвет наверное подойдет к волосам Галатеи, он ощущает нечто странное, непривычное, почти чужое. Сегодня он сам за себя, а не за Икара. Интересно.

[indent] В больнице царит рабочая суета. Брут не тратит лишних минут, выспрашивая о состоянии Галатеи - сама расскажет. То, что она в сознании и пострадала не слишком сильно, ему уже сообщил Тесей. Сообщил, а следом озадачил, и выполнить его то ли просьбу, то ли приказание не так-то и легко. Сложнее, пожалуй, чем довести до ума очередной кажущийся невозможным гаджет, и у Брута холодеет внутри. Как? С какой стати он вообще должен это делать? Но с архонтом не поспоришь, и выкрутиться, как с той презентацией о крыльях, вряд ли получится. Брут был бы рад навестить Тею в больнице просто как подругу, хорошую знакомую, симпатичную девушку, к которой он не чувствует ничего кроме прохладной симпатии, однако он ее навещает как дочь архонта - в первую очередь. Только потом все остальное. Пусть она об этом и не знает.
[indent] Коридоры белы и вылизаны до скрипа, на их фоне бледно-желтые тюльпаны кажутся ярким пятном. Брут невольно надеется, что все же не настолько ярким, чтобы оттенить болезненность Теи.
[indent] Дверь в палату открывается почти бесшумно. Однако подбадривающая отрепетированная улыбка застывает на лице Брута в тот миг, когда он видит в углу возле окна Галатею, а у ее ног - лохматого оборванца. По всей видимости, одного из новых жителей Полиса. Безбраслетника, радетеля свободы и анархии, для которого не существует границ и разумного начала. Ничего не существует, кроме собственных желаний, простирающихся до горизонта. Для таких нет ни высшей цели, ни понимания общего блага, ни стремления к безопасности и равновесию - только безумие правит ими. Таких полно сейчас на улицах Полиса, но... как один из них проник в больницу? Да еще к Галатее? Словно бы дочь архонта никто не охранял дополнительно, словно бы забраться к ней было слишком легко, так же, как прогуляться в соседний парк.
[indent] И Тея снова возле окна, бледная, измученная. А этот урод трогает ее, словно бы готов подсадить и помочь... взлететь? А было ли то, что произошло с ней, несчастным случаем вообще?!
[indent] Брут хмурится, сжимает губы, роняет забытые цветы на кровать, и в пару быстрых шагов оказывается рядом. Нет, он не позволит свершиться здесь чему-то непоправимому. Ни за что.
[indent] - Тея, осторожно! Отвали от нее, оборванец. - Голос Брута подрагивает праведным гневом, пальцы с силой сжимаются на потрепанной кожаной куртке, на самом плече. Не ожидавший нападения Бродяга отшатывается в сторону как пыльный мешок, и только тогда Брут встречается с ним взглядом, почти тонет в безумных, горящих ненавистью и болью глазах. Но проходит еще несколько секунд, прежде чем во взгляде Брута мелькает узнавание и сердце пропускает удар. - Ты тот самый?.. Какого... черта ты... Тея! - Брут заступает между Бродягой, чье настоящее имя ему даже не хочется вспоминать, хотя он слышал его по телевизору, и девушкой, стараясь оттеснить ее от окна.
[indent] Чувство, что он только что предотвратил страшное, непоправимое, крепнет в груди, разливается жаркой волной, заставляет браслет светиться чуть ярче. Все правильно, теперь вот все правильно. Дочь архонта в полной безопасности и может на него рассчитывать.